A plague on both your houses, or The olympiad AU

Дама из жюри всероссийской олимпиады школьников по английскому языку пребывала в лёгком замешательстве, что было для неё совсем не типично. Чтобы выиграть время, она перетасовала какие-то бумаги на своём столе, сложила их ровной стопкой и подняла глаза. Манипуляции с макулатурой не помогли – наваждение никуда не исчезло. Перед ней, загораживая белый свет, всё так же торчала какая-то девица с роскошной гривой длинных волос цвета светло-розовой сахарной ваты. Причём загораживать у неё получалось здорово, потому что фигурой сия девица больше всего походила на большую, мягкую диванную подушку. А ещё у неё посередь лба торчал фиолетовый рог, ясное дело, искусственный. Ох уж это поколение деток-индиго; если кольца в пупке и раздвоенные языки уже не способны удовлетворить их тягу к экзотике, что же дальше-то будет?
- Так как, вы говорите, вас зовут? – устало уточнила дама.
- Сантириана Ментор, - объявило сахарноватное чудо. – Но лучше просто Санти, Санти Ментор.
- Из какого вы региона? – больше всего почтенному члену жюри хотелось отослать единорожицу с глаз долой, но этот вопрос обязательно нужно было задать, иначе никак.
Девица смешно мотнула головой, гроздья пластмассовых звёзд в её ушах отозвались шалым звоном.
- Тернилибрис, третий уровень.
Женщина удивлённо выгнула бровь.
- Третий уровень – это по общеевропейскому стандарту, что ли? – не поняла она.
Санти уставилась на неё со снисходительной насмешкой в тёмных, очень тёмных глазах – словно считала, что только малые дети да совершенные глупцы могут спрашивать о таких очевидных вещах.
- Это по высоте над уровнем моря. Да, запишите и эту железку тоже, мы с ней землячки, она примерно из тех же краёв.
Тут толстушка отступила, чтобы явить миру свою спутницу, и даме из жюри положительно захотелось схватиться за сердце, потому что лицо очередной странной девчонки – если это существо, конечно же, было девчонкой – закрывала красноглазая маска с длиннющим клювом, а рук у неё было шесть. Правда, нормальными из них оказались только две, а остальные четыре представляли собой системы каких-то последовательно и весьма тщательно соединённых проводов и железяк. На одной из конечностей вместо кисти вообще был крюк. Похоже, кто-то в детстве слишком часто и много читал «Питера Пена».
Некоторое время женщина не могла обрести потерянный дар речи.
- Почему… почему бы вам не снять свой… головной убор?.. – наконец сумела выдавить она.
- Она вам не доверяет, - сообщила Санти. – А то, может быть, вы не такие беспристрастные, какими хотите казаться. Вот она покажет лицо, а вдруг оно вам не понравится, и вы ей баллов недодадите. Или будете судить предвзято, потому что она – этническое меньшинство. Мало ли! Уж лучше мы перестрахуемся.
«Железка» согласно кивнула, и, словно в подтверждение слов единорожицы, тщательно смазанные суставы механических рук фыркнули непонятно пахнущим паром, от которого нестерпимо хотелось чихать. Так что даме из жюри не оставалось ничего иного, кроме как сообщить странной парочке их идентификационные номера и поскорее отправить их в аудиторию, где десятки других участников уже нервно грызли ручки в ожидании начала экзекуции. «Подушка» записала свой номер на пухлой ладошке и весело улыбнулась женщине – мол, сразу бы так, а то какие-то вопросы задавать начала…
У самых дверей розововолосое нечто обернулось, поправило декольте весьма откровенной кофточки и окликнуло свою замешкавшуюся товарку:
- Эй, ты идёшь, чума паучиная?
«Чума» оторвалась от вдумчивого созерцания информационного стенда и поспешила следом. Какой-то наименее шокированной частью сознания дама из жюри сумела сообразить, что весьма странный звук её шагов обусловлен тем, что одна из ног клювастой девчонки тоже была железной и при ходьбе издавала характерное клацанье. Безусловно, это поможет ей после олимпиадных испытаний, когда в гардероб выстроится огромная очередь – она сможет в самом что ни на есть прямом смысле ходить по ногам как по асфальту, и горе тому, кто встанет у неё на пути…

Шёл второй час лексико-грамматического теста, совмещённого с конкурсом письменной речи. У дверей в одну из аудиторий собралось всё олимпиадное жюри в полном составе. Множество образованных, умудрённых опытом женщин и один ничем не уступающий им господин с бородой, как один, чесали головы и не знали, что и думать.
За ближайшей к окну партой сидело нечто с клювом, красными глазами и всклоченными волосами в полосочку. Оно умудрялось одновременно держать бланк с заданиями, барабанить пальцами по столу, задумчиво чесать в затылке, есть шоколадку и писать. Двумя руками сразу на двух разных листах.
- Эй, ты, чудовище! – прошипела толстая девица с рогом, сидевшая в противоположном конце комнаты. – Друзья должны всем делиться!
Шестирукий монстр ни на миг не отвлёкся, даже головы не повернул, просто одна из его конечностей, та, что держала шоколадку, вдруг начала вытягиваться подобно огромному телескопу, пока лакомство не оказалось совсем рядом с ярковолосой сладкоежкой.
- Спасибо, - ласково улыбнулась та, завладевая шоколадкой и впиваясь в её плоть красивыми ровными зубами.
Кто-то из олимпиадников, сидевших примерно посередине между двумя подружками, не вовремя попытался поднять голову и треснулся затылком о чрезмерно удлиннившееся металлическое предплечье, проходившее прямо над ним. Чудовище буркнуло нечто нечленораздельное и убрало руку.
- Она просит прощения, - шёпотом перевела рогатая, - и советует следить, куда суёшь голову.
- Это недопустимо! – заявила одна из членов жюри, наблюдавшая эту сцену. – На нашей олимпиаде запрещено использование технических устройств! Нужно, чтобы все участники находились в равных условиях. Может, попросим её не использовать эти… штуки до окончания олимпиады?
- Ага, - иронически усмехнулся единственный мужчина в женской компании, - предложим ей на время их отстегнуть…
- В наших правилах нет ничего про протезы, - задумчиво заметила другая дама. – Это беспрецедентный случай.
- Протезы заменяют утраченные части тела, а не используются в качестве новых! – возразила первая.
- Как бы то ни было, время на исходе, пора собирать работы, - примирительно промолвил гордый носитель бороды.
И работы были немедленно собраны и отсортированы: чистовые варианты – в одну кучку, исчерканные во всех направлениях и населённые моржами и котятами черновики – в другую.
Одна из членов жюри недоверчиво рассматривала лист, исписанный рукой розовой единорожицы – глядела на него и так, и этак, разве что вверх ногами не повернула.
- «И тогда зэ дог улыбнулся энд пораннал вайтер…» - прочитала она вслух и с возмущением отбросила бумагу. – Что это значит?! Вы решили над нами пошутить? На каком языке это написано?!
- На космо, - спокойно отозвалась девица и пожала плечами. – То есть на едином космополитическом языке.
- Но вы пришли на олимпиаду не по этому вашему языку, а по другому – по английскому! – дама была в бешенстве.
- Уж извините, - скучающим тоном бросила толстушка, - там, откуда я родом, на английском уже триста лет как не разговаривают. Равно как и на любом другом языке, не являющемся искусственным.
Жюри зашумело переполошённым пчелиным ульем:
- И эта научно-фантастическая штуковина тоже писала не по-английски?!
- Как так можно?..
- Где ваша совесть?! Потратили наше драгоценное время!..
- … и бланки заданий – знаете, сколько в наши дни стоит порошок для ксерокопирования?!
- Безобразие!..
Ничего не понимающие олимпиадники тоже внесли свой вклад в поднявшуюся какофонию шумов, но, как бы громко ни говорили все эти люди, принявшиеся кричать одновременно, их голоса с лёгкостью заглушил один-единственный звук – череда шорохов, скрипов и скрежетаний, больше всего похожих на шум неисправного радиоприёмника.
Когда все присутствующие более или менее пришли в себя, шестирукая тварь стояла на парте с видом мятежника, забравшегося на бочку посреди рыночной площади и собравшегося вещать оттуда что-нибудь крамольное. И, судя по всему, она говорила. Даже с учётом того, что разобрать какие-либо членораздельные слова было невозможно, её речь звучала впечатляюще. А одна из искусственных рук сжимала небольшой пузырёк, надёжно закрытый герметичной резиновой пробкой, который был наполовину заполнен полупрозрачной зеленоватой жидкостью неизвестного состава.
- Что… что оно говорит? – потребовал единственный член жюри мужского пола.
- Я переведу, - с готовностью вызвалась плюшка с крашеными волосами. – Она говорит, что её болтовня вам надоела, а вон в том безобидном пузырьке у неё, между прочим, обитает квазичума в острой форме. В общем и целом, так как она в любом случае по понятным причинам не смогла бы достойно показать себя на устном туре, она предлагает вам сегодня же добровольно отдать ей победу и закончить на этом. Она, конечно, может и сама назвать себя победителем, скажем, завтра, попирая ногой ваши бездыханные тела, за считанные часы разрушенные кошмарнейшей болезнью, какую только видел мир, но зачем же идти на такие крайности?..

Думается, можно не рассказывать о том, какое решение приняло беспристрастное и компетентное жюри – всё ясно и без слов. Менее чем через полчаса невиданная парочка, довольная собой и жизнью в целом, покинула территорию педагогического университета имени Герцена.
- А на призовые деньги я предлагаю купить торт, - с воодушевлением заявила Санти.
Добродушно сощурившись, Зараза что-то прогудела в ответ.
- Ну да, я знаю, что я постоянно думаю об одном и том же, - деланно обиделась её подружка, - и что с того?! Твоё желание мы сегодня уже исполнили, ты же хотела, чтобы твои таланты оценили, не дома, так здесь. Теперь моя очередь…
И они ушли на закат. В ближайшую кондитерскую.